Дело в том, что я давно увлекся психологией, много лет жил этим увлечением, и вот, будучи уже взрослым 38-летним человеком, наконец решил закрепить свои знания в этой области посредством диплома. Точнее сначала я, внезапно обретя прекрасного и понимающего наставника – психолога, психиатра, сексолога, увлекся гендерными аспектами психологии, начал работать над изучением литературы (в основном по зарубежным источникам, т.к. у нас это направление исследований очень слабо развито, и ученых можно буквально пересчитать по пальцам). Чем больше было исследований – тем больше и моих вопросов, тем серьезнее углублялись знания, и однажды я осознал, что хочу всерьез работать в этом направлении не только в роли практикующего психолога, но и в роли ученого-исследователя, хочу защитить кандидатскую диссертацию и передавать свои знания, участвовать в научных конференциях, писать, публиковаться и т.п.
Поскольку мои исследования затрагивали аспекты, подпадающие под область изучения клинической психологии, первое, что мне следовало получить – диплом магистра психологии. Уже имея степень специалиста (филолог, преподаватель русского языка и литературы), я пошел на «второе высшее» и поступил в Санкт-Петербургский государственный институт психологии и социальной работы.
Тут-то все и началось.
Поскольку на момент поступления я уже имел разрешение государственной комиссии на смену пола и проходил курс гормонотерапии под кураторством эндокринолога, не стал скрывать от руководства вуза ни своей трансгендерности, ни тематики моих будущих исследований – гендерная психология, аспекты гендера и сексуальности.
В вуз тем не менее меня приняли, похвалили за хорошую сдачу вступительных экзаменов, но, к сожалению, не согласились хотя бы в журнале обозначить меня в мужском роде (я FTM). Было неприятно и непонятно, что в психологическом вузе не могут мне немного пойти навстречу, но я смирился: в конце концов смена паспорта для трансгендерного человека в России – не такое простое дело. По идее, должна наступить некая «необратимая смена пола» до того момента, как загс выдаст разрешение сначала на смену свидетельства о рождении, а потом, на его основании, – и на смену паспорта. На тот момент я еще не заручился необходимыми справками и не смел надеяться на скорую смену документов.
Все усугубилось в момент утверждения тем магистерских диссертаций. Первоначальную тему, которая звучала как «Особенности формирования гендерной идентичности у лиц с транссексуальными установками», не одобрил деканат. Мотивировали неодобрение тем, что «на кафедре прикладной психологии тема должна включать в название прикладной аспект». И тему переформулировали в «Профилактика социальной дезадаптации лиц с транссексуальными установками».
На утверждении этой нелепой и непрофессиональной темы я и познакомился с человеком, неприязнь которой в дальнейшем и вылилась в то, что происходит сейчас. Наталья Михайловна Платонова – проректор моего вуза, а по совместительству – жена ректора и мать двух преподавателей вуза, что полностью ограничивает движение тех, кто вступил с ней в конфронтацию: жалобы ректору не имеют никакого влияния, его защита не распространяется на не угодивших супруге. Семейная диаспора в государственном вузе. Как угодно назовите: «рука руку моет» или «хвост крутит собакой» – тут уж не мне разбирать, но факт налицо.
Утверждение тем магистерских в жесткой и неприязненной не только к студентам, но и к преподавателям и даже декану факультета форме вела Платонова. С порога она безапелляционно осадила всех, кто попытался высказаться, что не согласен с утвержденной темой, в том числе и меня. Суть претензий выслушивать даже не стала. Она вообще не слушает – только говорит, в основном прессует. Ее боятся. Декан упирается взглядом в стол и замолкает, секретари смотрят в стену и, видимо, умоляют всех святых о том, чтобы их просто не замечали. Не надо быть психологом, чтобы это увидеть.
Но увы! Природа не наделила меня способностью склоняться перед высокопоставленными авторитетами только потому, что они давят своей властью. Уважать человека я могу за знания, личные качества, способности и т.п. – но не за то только, что его статус выше моего. Я поднялся и сказал, что меня не устраивает тема, она сформулирована непрофессионально, и я в этом случае не вижу смысла в обучении. Платонова, естественно, попыталась задвинуть меня на место, потом спросила, почему я до сих пор сижу в аудитории. Пожелав создать ей более комфортные условия, я переспросил ее и вышел.
Маленькое отступление. Не может быть никакой «профилактики социальной дезадаптации» тех лиц, кто изначально дезадаптирован. Следуя этой логике, «профилактикой» придется зачастую заниматься в утробе матери, но едва ли туда кто-то допустит психолога. Еще менее вероятно, что он сможет помочь плоду и устроить ему некую «профилактику дезадаптации». Да даже если трансгендерный «переход» совершен человеком в сознательном возрасте, скажите, с какого момента надо заниматься вопросами его адаптации? Где та самая точка отсчета?
Шутки шутками, но спустя некоторое время меня вызвали в вуз для переутверждения темы. На заседании сидели секретарь (как всегда глядящая в стену) и декан (в стол). Проректор с порога заявила, что будет меня называть исключительно женским именем и никак иначе, на что я мрачно заметил, что особенно чудно это ее высказывание звучит в психологическом вузе. И тут начался самый разгул непрофессионализма. Мою тему крутили так и сяк, я с трудом отбивал их атаки, в которых одними из самых ярких были фразы типа «на каком основании вы занимаетесь наукой?» (позвольте, я магистрант – молодой ученый!) и «на каком основании вы ведете группу взаимопомощи для трансгендеров?» (ну уж извините, а кто мне это запрещал делать?). В итоге я решил сдаться на теме «Программа психологического сопровождения лиц с транссексуальными установками на базе специализированных учреждений», хотя даже декан (психолог, в отличие от проректора – соцработника) в недоумении подняла голову и попросила «отрезать хвост». Дело в том, что никаких «специализированных учреждений» в нашей стране не существует. То есть тема по сути абсурдна. Но я решил сдаться лишь потому, что «учреждения» такие, по сути помогающие, нам необходимы как воздух. Пока, увы, политика «незамечания» факта наличия у нас такого рода людей, которым абсолютно законно выдают разрешения и делают операции, меняют документы (то есть в законе о нас говорят, и медицина знает такие случаи уже не один век!), – выглядит как игра в «прятки» двухгодовалого младенца: «я закрыл глаза, теперь вы меня не видите, а значит, меня нет». Точно так же не видят нас – притворившись, что ни сном ни духом не представляют, что такое может быть. Между тем кому как не психологам и соцработникам изучать вопросы ущемления прав малочисленной, дискриминируемой, но все же существующей группы населения!
Собственно, я снова ушел в сторону. Во время утверждения темы проректор, практически взяв меня за грудки в переносном смысле слова, начала вытрясать из меня дату смены мной документов. Я сказал, что гарантировать им ничего не могу, но скорее всего к началу будущей сессии, то есть к марту, документы я сменю. И она это запомнила! Причем запомнила так, что я сменю документы к 1 марта (!), что сделаю это точно (!).
Да как же было бы прекрасно, если бы государство по первому приказу вот такого проректора меняло документы трансгендерам! Но увы… Смена свидетельства о рождении, если ты живешь в другом регионе, затягивается на 2-3 месяца. К тому же мое заявление попало на январские праздники. Свидетельство пришло лишь в конце февраля, но растяпы из загса совершенно не подумали приложить к нему справку о смене фамилии, которая необходима для дальнейшего получения паспорта и замены всех остальных документов. Пришлось посылать им повторный запрос, который обрабатывался еще почти две недели. В итоге справку быстрой почтой передала мне подруга только 7 марта. А 10-го у меня началась сессия. В это же время я продавал квартиру, и покупатели совместно со мной заложили деньги в мою банковскую ячейку, естественно, по старому паспорту. Дата вскрытия ячейки назначена на 16 марта + 4 дня, и до этого времени я абсолютно точно не смогу поменять паспорт, иначе банк может не выдать мне моих наличных, а это, простите, почти 2 миллиона рублей!
Хочу заметить, что в начале марта мне позвонила секретарь и робко сказала, что проректор готовит приказ о моем отчислении «по причине несмены документов», на что я разразился вежливой тирадой, который на русский можно перевести только фразой «а не пойти ли ректорату погулять в лесок с их необоснованными претензиями?»
Итак, 10-го первое, что я услышал: «Вас вызывают к проректору». Сразу внутренне вскипев (ну никак не могу спокойно думать о том, что снова сотворит, чтобы мне вставить палки в колеса, эта женщина!) Платонова, с порога назвав меня женским именем и краем глаза попытавшись уловить реакцию (ее не последовало, тут я уже прожженный малый!) выложила на стол проект приказа о моем отчислении в связи с неутверждением темы магистерской на основании несмены документов. Я вскипел почти сразу и заявил, что подписывать такой чуши я не собираюсь. Платонова начала перебивать и повышать голос, это ее любимая тактика, типа «выслушайте сначала меня!». Надо сказать, что говорить с ней тихо вам не удастся никогда и ни за что. Она никогда не слушает аргументов. Она говорит исключительно САМА, и любое слово поперек расценивает как агрессию и неуважение. К студентам (на тот момент мне было 39) относится исключительно как к школярам-бюджетникам. Собственно, как я писал уже выше, точно так же она склонна затыкать и своих несчастных коллег, которые потом тихо из-за угла мне шептали: «Мы полностью на вашей стороне, но вы же понимаете…»
Итак, подписывать я ничего не стал и вышел из кабинета по своей личной воле (имею право, правда?). Секретарь осталась в кабинете, и битый час они с проректором выдумывали, как со мной быть. И придумали! Когда я подошел сдавать экзамен, преподаватель извиняющимся тоном сказала, что я не допущен. Я пошел к секретарю за разъяснениями. И услышал ровно то же самое: «Вы не сменили документы». Попросил написать письменный отказ в допуске к сессии – секретарь отказалась. Я отправился к ректору. Секретарь ректора сказала, что сегодня приемные часы закончились, и я могу прийти только завтра. Ну окей… Я вернулся в группу. Мои ребята были шокированы происшедшем и полностью оказались на моей стороне. Им было непонятно одно: почему отчисляют хорошего студента, не двоечника, не прогульщика. Они назвали ситуацию абсурдом и обещали все вместе пойти к ректору. Только едва ли они меня спасут…
А к ректору я все же попал… Когда с порога начал рассказывать ему свою историю и сказал, что я транссексуал, он… перекрестился. А потом, даже не скрывая, заявил, что «политика властей сейчас против таких людей, так что я уж не знаю, как вы тут будете учиться». Когда же услышал, что претензии ко мне идут со стороны его жены, вообще обрадовался, чуть руки не потер, и сказал, что будет советоваться с юристами, и без их ведома до сессии меня не допустит.
Что оставалось делать? Осознав, что в этом вузе я едва ли доучусь, я оставил и зарегистрировал на имя ректора заявление с требованием объяснить недопуск меня к сессии, неутверждение темы моей магистерской и незаконное требование проректора в смене мной документов по ее прихоти.
Придя домой, написал жалобы в Минобраз, Минобрнадзор и омбудсмену, на прием к которому отправился на следующий день.
В голове подвис один-единственный вопрос: «за что?»…
И еще один – почему мне мешают заниматься тем делом, которое я свято и нежно люблю, которому отдаю все свободное время. Почему меня, хорошего, грамотного студента, участвующего в конференциях, пишущего, публикующего научные работы и постоянно занимающегося исследованиями и психологической поддержкой нуждающихся, отчисляют по некоей выдуманной причине?
Я хочу учиться! Я готов на многое ради учебы и науки!
Не буду долго рассказывать о моих дальнейших приключениях. Скажу сразу: все закончилось хорошо! Меня здорово поддержал петербургский омбудсмен, который, кажется, звонил в вуз и выяснял детали моей ситуации. На помощь пришел студенческий омбудсмен, несколько журналистов и, конечно, мои друзья и однокурсники: они собрали более около ста подписей в мою поддержку, причем живы, реальных, на бумаге, и вот этот момент своей жизни мне не забыть никогда…
В итоге я сдавал сессию в дополнительное время, но сдал ее успешно и благополучно. В вузе меня больше не трогали и пока не трогают, не считая того, что тема менялась еще два раза. А до защиты диплома осталось всего полгода.
Правда, дальнейшие мои планы и мечты, боюсь, осуществить я уже не смогу: знакомые ученые рассказывают, что сейчас невероятно сложно, даже практически невозможно защитить кандидатскую, а уж тем более докторскую, по темам, в заголовке которых есть слово «трансгендер» или «гомосексуал». Но я все же надеюсь, что смогу.
Остается лишь верить. А возможности заниматься научными исследованиями нас никто не лишит.
И еще: когда я вспоминаю всю эту историю (а уже больше года прошло после моего «отчисления»), мне становится не по себе, будто и не со мной это было. И я до сих пор думаю: за что? Почему? Что было не так? И ответа не нахожу…