Не часто выходят фильмы на трансгендерную тематику, и ещё реже они берут оскары. Однако прошедший год отметился выходом картины “Девушка из Дании”, которой удалось на время вывести транс* повестку в мир мэйнстрима. Фильм описывает судьбу Лили Ильзе Эльвенес (более известной как Лили Эльбе) – художницы, одной из первых транс* женщин перенесшей операции по модификации пола, о ком стало широко известно.
От просмотра “Девушки из Дании” у меня остались двойственные впечатления. С одной стороны, режиссёру Тому Хуперу удалось соблюсти баланс и ни скатиться в слёзовыжимающую драму, ни смаковать пикантные подробности жизни Лили. Получилась достаточно беспристрастная зарисовка о жизни человека, отличающегося от окружающих, выполненная с симпатией и достоинством.
Однако я бы хотела поговорить о той стороне картины, на которую, как мне кажется, ещё не указывал никто из критиков. Несмотря на то, что “Девушка из Дании” позиционируется как фильм-биография, мы абсолютно лишены представления о динамике внутреннего мира героини. Мы не слышим ни её мыслей, ни переживаний. Всё, что мы можем, – это наблюдать за её реакциями, действиями, редкими словами и на основании этого догадываться о её мотивациях. Даже единственная эмоционально накалённая сцена содержит откровения не Лили, а её жены, Герды, молящей о возврате Эйнара (мужское имя, данное Лили от рождения).
Картина вообще скупа на описание мыслей и чувств персонажей – ни разу мы не слышим ничьих внутренних размышлений, и при просмотре меня всё время не покидало чувство нахождения как бы вовне. Что это? Возвращение к системе Брехта? Не думаю. Я полагаю, что дело скорее в том, что Хупер опасается, что представь он Лили (или даже Герду) как персонажа, достойного глубокого сопереживания, потенциальный зритель (гетеросексуальный цисгендер) отшатнётся от перспективы возможного (пусть даже временного!) отождествления с героиней, чья внутренняя жизнь, мысли, переживания и борьба настолько отличаются от привычного и понятного ему. Это страх отождествления с Другим, с маргинализированным образом, отождествления, потенциально способного затронуть потаённые струны души зрителя, а потому – опасного. И режиссёр по сути потакает этому страху, изображая историю Лили с манерой этолога-натуралиста, соблюдающего межвидовую психологическую дистанцию.
Однако, насколько я понимаю, фактура для глубокой психологической проработки была – сохранились дневники Лили и написанная на их основе автобиография. Всё это могло послужить великолепным фундаментом такой работы. Вместо этого за основу был взят художественный роман Давида Эберсхоффа, написанный лишь по мотивам реальных событий. Почему режиссёр сделал именно такой выбор, нам приходится только догадываться, однако в результате мы получили этот образец переходного изображения трансгендерной женщины в кинематографе. Я уверена, что подлинное раскрытие характера данного типажа ещё ждёт нас. Но Хупер эту высоту не взял.